
В смелой и бесстрашной манере Линч переосмыслил кино, взяв сырое, доморощенное авангардное творчество, зреющее внутри него, и превратив его в эстетику, которая перевернула традиционное голливудское повествование с ног на голову. Мой первый опыт просмотра фильма Линча произошел в 1977 году, когда я учился в колледже. Одно из наших университетских кинообществ предусмотрительно разместило в своем расписании огромный плакат с изображением главного героя «Головы-ластика». Весь семестр это зловещее изображение украшало мою стену, заставляя всех нас заинтриговаться и жаждать большего. Наконец наступила ночь, когда нам предстояло смотреть «Голову-ластик». Зал был заполнен до отказа, и было бы преуменьшением сказать, что фильм соответствовал своему афишу. Саундтрек, представляющий собой хаотичную смесь свиста и рева, был завораживающим. Визуальные эффекты — Генри с его волосами, похожими на ластик, чудовищный ребенок, женщина в батарее — казалось, возникли из извращенного, нелогичного кошмара, который каким-то образом стал нашими собственными кошмарами.